Но почему теперь ди Тасси отсылает его обратно в Нюрнберг? Что должно остаться скрытым от глаз Николая? Неужели решение было так близко, что ди Тасси решил, что справится с ним сам? Или он побоялся, что Николай откроет нечто такое, что при всех обстоятельствах не должен был знать? Какую-то государственную тайну? Не готовится ли война? Или Магдалена была права? Может быть, советник юстиции вообще не понимал, что именно и зачем он делает? Не был ли он захвачен неверной идеей и не угрожала ли она усилить загадочную эпидемию?

Николай посмотрел на дом.

Чем больше он размышлял, тем сильнее становилась его ненависть к ди Тасси. Этот человек был чудовищем. Николай должен освободить Магдалену из его лап. Он шатался от страха, когда, оторвавшись от камня, неуверенно зашагал к усадьбе. Но выбора у него не было. Он должен что-то предпринять.

Его восприятие изменилось. Он стал по-иному слышать. Он внимательно прислушивался к разговорам Камецкого и Хагельганца, слышал замечания хозяина, прислушивался к звукам, доносившимся с кухни, где жена хозяина готовила ужин. Чувства Николая обострились. Он сразу заметил, что в комнате ди Тасси стояла мертвая тишина, что само по себе показалось ему зловещим знаком. Никто не обратил на Николая внимания, когда он по лестнице поднялся на сеновал. Николай решил осмотреть место ночлега Магдалены и находившиеся там вещи. Некоторое время он пребывал в неподвижности, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Постепенно он различил очертания тяжелого кавалерийского плаща, сушившегося на балке. В нос ударил запах влажной соломы. Наконец он нашел свою врачебную сумку. Он взял ее в руки, раскрыл и порылся в лежавших там вещах. Послышалось тихое позвякивание. Он застыл на месте и напряженно прислушался. Но нет, разговор внизу продолжался своим чередом.

Он тщательно ощупывал маленькие стеклянные флаконы, один за другим вытаскивая их из сумки, вертел их в темноте перед глазами и пытался рассматривать до тех пор, пока не убедился, что таким способом он вряд ли найдет то, что ищет. Поэтому он принялся открывать флаконы и нюхать их содержимое. Наконец он нашел нужный ему флакон. Это было то самое средство, которым он недавно лечил Магдалену. Теперь это лекарство снова должно было сослужить ему службу. Он взял сумку и как мог осторожно, стараясь не поднимать ни малейшего шума, прокрался к торцу чердака, где между двумя неплотно пригнанными пластинами кровельного сланца просачивался свет. Света было вполне достаточно для того, чтобы отмерить нужную дозу. Он достал из сумки маленькие медные весы, укрепил их на балке и повесил на коромысло две стеклянные чашки. Ступку и пестик он удобно расположил на коленях. Приготовившись, он начал составлять нужную смесь. Гирьки он положил на левую чашу весов, а порошок принялся аккуратно сыпать на правую чашу. Он сыпал лекарство до тех пор, пока стрелка не встала в нужном положении. Два лота мандрагоры, два лота сонного гриба, два лота мемфисского камня. После этого он встряхнул смесь и тщательно перемешал ее в ступке. Эту процедуру он повторил шесть раз. Потом он скептически оценил количество и добавил к каждой порции еще одну дозу. Надо быть уверенным до конца. Шум заставил его оглянуться.

— Лиценциат?

Голова Фойсткинга показалась над краем люка. Николай остался невозмутимым. С такого расстояния Фойсткнинг не мог увидеть, чем он занимается.

— Что вы делаете здесь, наверху?

— Мозоль, — быстро ответил Николай. — У меня на ноге мозоль.

— Советник юстиции хочет поговорить с вами.

— Я тотчас спущусь.

Фойсткинг исчез.

Николай поспешно сложил в сумку инструменты и флаконы. Какое-то мгновение он растерянно соображал, куда положить порошок. Наконец он решил, что вполне сможет обойтись без желудочного средства, достал из сумки флакон с эпсомской солью, высыпал ее на пол и заменил сонным порошком. После этого он вытащил из сумки флакон с надписью «Ревень». Сумку он застегнул, а флаконы разделил, положив один в правый, а другой в левый карман куртки.

Войдя в комнату ди Тасси, он заметил, что Магдалены там нет. Советник сидел за пустым столом и угрюмо смотрел на врача. Николай сел.

— Вы хотели поговорить со мной?

— Да. Лиценциат, я очень сожалею о случившемся, но такое может происходить, когда имеешь дело с опасным противником. Вам лучше?

— Да, благодарю. Я сам виноват, как вы уже сказали.

— Тем не менее я чувствую свою ответственность. Вот деньги.

Он пододвинул врачу кошель. Николай спрятал его.

— Вы не хотите знать, сколько здесь?

— Сколько?

— Восемьдесят талеров. Естественно, я не могу заплатить вам за недельную службу годовое жалованье.

— Ну конечно, нет. Сумма и без того очень щедрая. Спасибо. Кроме того, я стал для вас совершенно бесполезен. Если судить по справедливости, то вы вообще ничего мне не должны.

Ди Тасси, деланно протестуя, вскинул руки. Николая едва не стошнило от этого дешевого представления. Собственно говоря, за какого глупца держит его этот человек?

— Нет, нет, вы очень мне помогли, — сказал советник.

— Итак, охота закончена?

— Я не могу об этом говорить, прошу меня правильно понять.

Каким дружелюбным он может быть, когда захочет.

— А девушка? Что будет с девушкой?

— Она должна ответить мне еще на несколько вопросов. Пока она молчит. Но через пару дней все будет по-другому. Время развязывает языки.

— Она тоже принадлежит к людям, которых вы ищете?

Ди Тасси высоко вскинул брови. Потом лицо его внезапно потемнело.

— Лиценциат, забудьте обо всем этом деле. Я вам заплатил. Вы получили деньги за свои труды и за случившуюся с вами неприятность. Все остальное вы можете с легким сердцем предоставить решать мне. У вас есть еще что-нибудь?

Николай почувствовал угрозу, но предпочел ее не замечать. Расположение духа ди Тасси менялось каждую секунду. Но Николай молчал. Через несколько часов ди Тасси будет стоять перед ним на коленях и умолять дать какое-нибудь средство, чтобы утишить боль в животе. Само предвкушение того, что этот холодный как лед, надменный и бестактный человек будет скоро в его власти, приводило Николая в великолепное настроение. Прежде всего он был теперь уверен, что за этим угрожающим властным фасадом скрывается мучительная неуверенность. Ди Тасси топчется в полной темноте. След в Санпарейле привел в тупик. Что бы ни означала эта машина для сбора метеоритной пыли, она ни на шаг не приблизила советника к разыскиваемым заговорщикам. И если ди Тасси отсылает Николая домой, то это, очевидно, еще и оттого, что знание его иссякло. Все ищейки империи так и не смогли нащупать верный путь к раскрытию заговора. Для этого человека Николай голыми руками искал ответ во внутренностях мертвеца и не питал иллюзий относительно того, что может сделать ди Тасси с Магдаленой, если та не сможет или не захочет дать ему ответ на его вопросы. Он не остановится и перед ее телом, чтобы вырвать из нее те слова, которые помогли бы раскрыть тайну.

— Ну что ж, тогда вы можете идти.

Николай молча поднялся, поклонился и вышел из комнаты. Несколько мгновений он в нерешительности стоял, глядя, как люди ди Тасси играют в карты, и прислушиваясь к звукам, доносившимся с кухни. Потом он сунул руку в левый карман, нащупал флакон и ловко извлек стеклянную пробку. Быстро заглянув в кухню, он убедился, что за приготовлением пищи наблюдает только один человек — жена хозяина. Он подошел к женщине и заговорил с ней. Прошло немного времени, и хозяйка, поручив Николаю помешать темное варево, отлучилась в подвал за кочаном капусты. Николай остановил свой выбор на ревене, так как он не обладает никаким вкусом. Сонное средство они могли бы заметить. Светло-коричневый порошок бесследно растворился среди бурлящих в котле кусков овощей, как щепотка соли.

Все ели суп с большим аппетитом. Никто не обратил внимания на то, что Николай не стал есть овощную похлебку, а налег на картошку.

— А девушка в конюшне? — поинтересовалась хозяйка. — Она не будет есть?